Математик значительно реже фигурирует в романах, чем его двоюродный брат — естествоиспытатель, и, когда он появляется на страницах романа или на экране, он подходит только для того, чтобы предстать в виде неряшливого мечтателя, полностью лишенного здравого смысла, — для комической разрядки. Но что он за человек в действительной жизни? 

Как может показаться странным, не все великие математики были профессорами учебных заведений или университетов. Некоторые из них были профессиональными военными, другие пришли в математику из богословия, юриспруденции, медицины, а один из величайших математиков был прожженным дипломатом. Некоторые не имели профессии вообще. Еще более странно, что не все профессора математики были математиками. Но это не должно удивлять нас, когда мы подумаем о бездне между процветающим средним профессором стихосложения и поэтом, умирающим от голода на своем чердаке.

Жизнеописания по меньшей мере внушают, что математик — такой же человек, как и кто-либо другой, а иногда терзаемый больше. В повседневной общественной жизни большинство математиков выглядят совершенно обычно. Разумеется, среди математиков есть эксцентричные личности, но их процент здесь не больше, чем среди, скажем, коммерсантов.

Великие математики, как таковые, были всесторонне одаренными людьми, энергичными, темпераментными, остро интересующимися многими вещами, помимо математики, а в борьбе — в полной мере имеющими твердый характер. Как правило, они представляли неподходящие объекты для преследований, так как умели обычно постоять за себя и ответить с лихвой на вызов вызовом

Наконец, они были гениями огромного значения и отличались от большинства своих талантливых последователей лишь непреодолимым стремлением заниматься математикой. Иногда математики обладали выдающимися административными способностями.

В своих политических воззрениях великие математики охватывали, пожалуй, весь спектр — от крайнего консерватизма до радикального либерализма. Но, вероятно, правильнее будет сказать, что в целом математики имели слабую тенденцию к левым взглядам. Их религиозные убеждения также были весьма разнообразными — от твердой веры до полного скептизма. Некоторые были догматиками и позитивно высказывались о вещах, о которых они ничего не знали; однако большинство склонно было повторять великого Лагранжа: «Я не знаю».