Образ, кажущийся благодатным для людей одной культуры, одной страны, становится бесцветным или даже низким в совершенно других регионах и при иных мироощущениях.

Практика перевода свидетельствует о том, что масштаб и глубина компенсирующих расхождений ИТ и ПТ отнюдь не безграничны. Существует определенная мера переводческих преобразований, нарушение которой ведет к тому, что перевод становится адаптацией. Какой представляется эта мера, сказать трудно, поскольку вопрос этот совершенно не изучен и осложнен тем, что для разных жанров перевода он должен решаться по-разному.

Преобразования, допустимые в художественном переводе, могут оказаться неприемлемыми при переводе газетной публицистики, а то, что уместно при переводе журнальной статьи, может быть невозможно при переводе научно-технических, финансовых (доверительное управление, торговля опционами и т.д.) или юридических тек­стов.

Однако, несмотря на такую жанровую обусловленность допустимой меры переводческих преобразований, все же можно говорить о некоторых запретах, которые действуют всегда, в том числе и тогда, когда преобразования мотивированы стремлением нейтрализовать лингвоэтническиЙ барьер. Так, в частности, недопустима замена предмета высказывания — описываемой ситуации, событий, действующих лиц, предметов. Например, у некоторых народов похороны не являются печальным событием, поскольку люди верят, что покойник переселяется в иной, лучший мир.

Какой путь следует избрать переводчику, которому предстоит перевести на русский язык рассказ о таких похоронах, чтобы обеспечить эквивалентность воздействия оригинала и перевода на своих адресатов? Заменить описание похорон на описание более светлого события (свадьбы, дня рождения и т.д.)? Однако в переводе это недопустимо. Исключением из правила могут быть часто используемые переводчиками замены названий предметов и явлений, употребленных в оригинале аллегорически или метафорически.

Так, например, Ф. Тютчев в своем переводе стихотворения Г. Гейне «Ein Fichtenbaum steht einsam...» заменил Fichienbaum (сосна) на кедр. Таким образом он сохранил грамматический род названия дерева, а тем самым и аллегорический смысл стихотворения (любовь, разделенная расстояниями, препятствиями, судьбой), выраженный через противопоставление мужского и женского родов двух названий деревьев: der Fichienbaum —die Palme (у Ф.Тютчева кедр-пальма).