Конкретизируем наши представления о содержании на уровне интерпретатора на примерах.

В рассказе А. М. Горького «В степи» есть следующий фрагмент:

...Куча на земле вдруг зашевелилась, выросла, и мы увидели, что это — самый настоящий, живой человек, он стоял на коленях, простирая к нам руку, и говорил глухим дрожащим голосом:
— Не подходи! Застрелю!..
— Н-да, — задумчиво сказат «студент», — с револьвером ходит... вид­но, икряная рыба...

Произнося слова икряная рыба, персонаж рассказа — жулик, вы­дающий себя за студента, вкладывает в них смысл: человек, у которого есть чем поживиться. В данном контексте словосочетание икряная рыба потеряло свое денотативное (прямое) значение и превратилось в носителя того значения (смысла), который вложил в него интерпретатор-отправитель. Сделал он это путем соотнесения объек­тивного, семантического (а точнее, денотативного) значения сло­восочетания с ситуацией общения. Попадая в несвойственный ему ситуативный контекст, словосочетание теряет собственное денотативное значение, которое как бы вытесняется определенными ассоциациями, вызываемыми денотатом (в данном случае: возможность выпотрошить рыбу с икрой и получить ценный продукт). Иными словами, мы здесь имеем дело с некоей ситуативной метафорой.

Иногда иносказательное содержание основывается на более широкой, культурно-исторической ситуации. Как отмечает В.Н.Комиссаров, для того чтобы понять истинный смысл фразы "the usual sprinkling of those who eat mutton four times a week" (немало тех, кто ест баранину четыре раза в неделю), надо знать, что баранина — самое дешевое мясо в Англии и соответственно ей отдает предпочтение тот, кто небогат.

Необходимость иметь для адекватной интерпретации текста некоторые дополнительные сведения, не содержащиеся в семантической части его содержания, объясняется практической невозможностью выразить весь смысл сообщения с помощью семантических значений языковых знаков и их сочетаний. Е.Д. Поливанов писал по этому поводу, что все, что мы говорим, нуждается в слушателе, понимающем, в чем дело. Если бы все, что мы желаем высказать, заключалось в формальных значениях употреб­ленных нами слов, то нужно было бы употреблять для высказывания каждой отдельной мысли гораздо больше слов, чем это делается в действительности. Мы говорим только намеками, раз они вызывают в слушателе нужную нам мысль, цель достигается; и говорить иначе было бы безрассудной расточительностью.